Вдохновляюсь идиотизмом моих экзистенциальных контрас, когда они, косо друг на друга поглядывая, онанируют под мостом. Меж двух миров. Наверху жизнь движется по своим нуждам строго расчерченными линиями судеб. Или на крыше торгового центра, загроможденной ящиками кондиционеров. В окружении сытого общественного презрения и печатей запрета, наложенных на поступки, слова и мысли религиозными предписаниями. Скрижалями, как будто когда-то явленными пророком. Потому что очень трудно перестать во что-нибудь верить. Стать ветром, на который выброшены с таким трудом выпестованные надежды, выстраданные пороки совести. Которые превратили тебя в тебя. Когда ж от пустых трудов поехавший дежурный ангел, зависнув на серебряных крыльях, мочится на разгоряченные головы, начинается время сиесты. И тучные дядьки, ослабив удавки галстуков, устраиваются на диванах помечтать о забытом. Где-то там, на другой стороне многоэтажной социальной пропасти.
Держу в ладони ладонь и это что-то да значит. Но только сегодня. И быть может даже только сейчас. Что именно значит? Что есть тепло и твердость, безнадежная, какая-то фатальная воля в каждом, кто вышел из сумеречных миров, где любовь давно все, что только могла проиграть, проиграла. И сбежала в убежища наших сердец.
Моим марокканским друзьям и соседям конца девяностых из Бароны, Милан, Италия. Навеяно интернетным серфингом по радиостанциям Касабланки.
Sound — Don Bigg, Lic, Ahmed Soultan & etc — Maroc nzibo bhad lbladd
