Какая разница, что вселенная в космосе, град в мире, а храм в граде, где упал лунный камень и кто хранит святые мощи, если ты не знаешь, что такое настоящий покой, если настоящего покоя нет ни внутри тебя, ни снаружи, если в мире нет ни единой цели, которая не была бы придумана за тебя и не фрустрировала бы тебя своей отчуждающей силой? Говорят, одного и того же можно достичь двумя принципиально разными способами — сильно напрячься или полностью расслабиться. Я не знаю, какие у тебя на этот счет мысли и не умею испытывать грусть по поводу того, что ты в своей жизни скорее всего не пробовал ни то, ни другое. Тут тебе не поможет «ни осиновый кол, ни молитва головой об пол».
Когда ты был мал и сиял как тот пинкфлойдовский бриллиант — сам собой, не прилагая усилий, ты еще не знал, что «само собой» — и есть высшее счастье. Сейчас ты должен протирать себя каждый гребаный час, чтобы хоть немного блеснуть в куче обыденного дерьма, но все равно тебя никто не видит. А ведь будь ты человеком мудрым, именно это самое «никто не видит» и открыло бы тебе путь к покою и удовлетворению бытием. Ты поймешь это — и ты поймешь это не потому что я тебе сказал, а потому что однажды, нечаянно, случайно забредешь в место, где блистать не надо. Где иллюзия спокойствия постепенно обретает плоть и кровь настоящего покоя. Где очевидно, что ты вполне можешь заплатить за вход в это состояние покоя, и это не смерть, а скорее наоборот — та жизнь, в которой тебе не надо больше казаться, можно просто быть. Это место есть на Земле, у каждого и у каждой. Пройти мимо него невозможно. Потому что жизнь чередой уроков учит тебя опознавать и слышать голос того места, которое с тобой говорит от сердца к сердцу. И даже если это место просто похоже на твой внутренний образ покоя, ты в шаге от цели, ты на верном пути.
Дело было прошлой зимой (я имею ввиду южноамериканскую перевернутую зиму, конечно) с ее многодневными затяжными дождями. Но, так как было это на Юге Чили, на стыке Араукании и Лос Риос, где зимой дождь, начинающийся четыре раза за день — норма, погоду трудно было назвать аномальной. Я прежде не бывал в этом сыром фермерском краю и, доверившись GPS, выбрал не самую удачную дорогу от Вийяррики в Пангипуйи. Основной маршрут тянулся в направлении озера Калафкен и вдоль него, где, съехав с шоссе на проселок, ты незаметно переходишь невидимую границу идеальности и несовершенства — от свежеасфальтовой с яркой разметкой лесной дороги к грейдерному проселку и рандомно пробитой шайтанами колеи. Эти дороги идут сырыми лесами вдоль редких проталин парсел с пасущимися овцами, и уже на этих дорогах ты начинаешь ощущать то состояние изменения сознания, из-за которого арауканские предки нынешних мапуче считали и эти леса и само озеро Калафкен сакральными. Это состояние совсем не похоже на то, что испытываешь на озерах типа Вийяррики или Йянкиуэ. Там бросает свои якоря все та же ординарная жизнь, выбившись из сил. На Калафкене, даже еще не видя самого озера, в тебе останавливается поток рефлексий и постепенно начинается внутренний диалог. В таком месте хорошо быть, когда нужно принять важное решение или догнать то, что долго ускользало от твоего понимания. Это одно из тех мест, из коих ты не выйдешь прежним. Там другая природа времени. Каждая ветка дерева — как строка, которую ты читаешь. Все наносное и не важное в твоей голове тонет в тумане, окутывающем лес, горы и берега озера. Ты не видишь, где кончается срез воды и начинается воздух — они слиты, чтобы статичная перспектива не отрезала тебя от твоих смыслов. И даже если ты не можешь сформулировать то, что чувствуешь и что стремишься схватить своим восприятием, наступает внутреннее понимание, имманентное, без слов.
Если бы мне пришло на ум подобрать музыку для ауры этого места, то был бы саундтрэк Нила Янга к фильму Джима Джармуша «Мертвец». Это то, что само начинает играть в моей голове, когда я пересматриваю эти фотографии.
Здесь, в поселке с марвелловским названием Ликан Рай, как всюду на Юге, в окнах нет решеток. Зачем иметь здесь дом? Это вопрос непосвященного. Люди въезжают в эти седые туманы, открывают свою дверь старым ключом с длинной двойной бородой — тебе вешали такой на шею в детстве, чтобы ты его не потерял — входят, садятся на кровать и чувствуют как между миром рациональной мандалы, в коей они всю жизнь крутятся ради поддержания крошечного фрагмента узора, и ими самими вырастает великая зеленая экзистенциальная стена, сквозь которую бесшумно плывут туманы, стирающие все лишнее, все, что не имеет отношения к настоящему глубокому покою. Здесь практикует терапию души единственный адекватный коллоквиум — правильный человек в правильном месте в правильное время.
